После недели попоек и трех похмелий во Владивостоке, куда на фестиваль съехались писатели со всей страны, корреспондентка Диана Рахманова решила узнать у них, что происходит с современной литературой. В интервью с элементами ироничного репортажа она расспросила Александра Пелевина, Германа Садулаева, Вадима Левенталя, Андрея Геласимова, Даниэля Орлова, Романа Сенчина и Максима Замшева о том, нужен ли канон, кто главный русский писатель, как строится связь с читателями и чего ждать от литературного процесса. Писатели рассказывают, зачем нужно знать классику, как книги превратились в энтертейнмент, чем плоха популярность антиутопий и почему современная литература вступила в титановый век.
В Петербурге было скучно, а во Владивостоке намечался четвертый фестиваль «Литература Тихоокеанской России» — коротко ЛиТР. Там можно было пообщаться с писателями, послушать выступление заместителя полномочного представителя президента РФ в ДФО… Главное — успеть, программа очень насыщенная. Кстати нашёлся сумасшедший, который одолжил мне денег на билеты. Я поискала журналистские задания: «Дискурс» обрадовался и выдал мне одно небольшое, «Собака» промолчала.
Днём 21-го сентября я приехала на такси в центр Владивостока, до ЛиТРа оставалось ещё два дня. От гостиницы «Приморье», перепрыгивая лужи и странно петляя вдоль дороги, я спустилась к японскому ресторану. Прошла мимо фотографий премьер-министра Японии и оказалась у стола с отдыхающими писателями. Единственный знакомый мне человек — Вадим Левенталь — отошёл поссать, и я осталась с умными мужчинами одна. Я раскаялась: «Это ошибка! Мне не стоило сюда лететь! Теперь мне неделю придётся пить водку и слушать разговоры про политику и „Защиту Лужина“». Из имён я запомнила только Вячеслава и Романа, потому что они были началом и завершением списка имен и лиц, с кем мне предстояло общаться этим вечером. Вячеслав успокоил меня историей про «слыштов», мне правда стало лучше. За неделю с тремя похмельями я всё-таки узнала и запомнила многих авторов фестиваля и даже поговорила с ними.
Название фестивалю очень подходит. Поднимаешь бокал и говоришь: «Четвертый литр!», — и все за столом добро улыбаются. Несмотря на ящики выпитого, ничего вульгарного не происходило — никаких драк, скандалов и прочего. Где-то до 5 утра писатели сидят за единственным столиком на улице, перед гостиницей, потягивают вино и обмениваются забавными и грустными историями. В последний вечер (вернее ночь) Даниэль Орлов сдался и пил чай, я тоже сдалась и присоединилась к нему. Благодаря Александру Пелевину я узнала, что во Владивостоке есть заведение со стриптиз-шоу, а благодаря Вадиму Левенталю, что и гей-бар тоже есть. Там наливают, и ничего интересного.
Конечно, слушая умных мужчин, я задумалась о старости и смерти индустрии. Начинающие авторы не понимают, куда и к кому обращаться со своими текстами. Книжных всё меньше. Печатается всё по большей части в Тверской области и в Ульяновской области. Медиа про книги и писателей вспоминают реже. На самом фестивале, мне показалось, посетителей было не так много, как хотелось бы. Один шатёр почти всегда был пустым с одиноким автором за столом перед рядами складных стульев. Из всех мероприятий я посетила, наверное, пять. На самом первом говорили про патриотизм, и для меня это было откровенно грустно. В финальный день состоялось обсуждение литературы провинции и представления нецентральных городов в литературе. Я сидела на втором ряду и ёрзала, как-то обидно за авторов: «Глобализация и массовость литературе на пользу не пошли», — с этой мыслью, кстати, солидарны большинство писателей, с которыми мне удалось поболтать о том, что происходит с современной литературой.
Нужен ли современной литературе канон?
Максим Замшев
Разговор о каноне важен в своём времени. Русская литература сильна, а не слаба тем, что в ней могут одновременно существовать несколько канонов. И каждый из них прежде бы дикой новизной. Так есть вполне чёткие постмодернистские каноны, есть каноны той прозы, которую можно условно назвать деревенской. Писатель настоящий всегда движим двумя идеями, противоположными по вектору. С одной стороны важно быть понимаемым, а для решения этой задачи без канона не обойтись, с другой же хочется найти что-то своё — тут канон может мешать. Современной русской литературе нужно как можно больше талантливых текстов. Убеждён, многие талантливые писатели о каноне не задумываются. Точно у нас одного канона не будут. Мы и Европа, и Азия, и Россия, и тень СССР.
Роман Сенчин
По-моему, критериев канона в литературе быть не должно. Кому из литераторов что по душе — тот то и пишет. Какое-то образование необходимо, конечно: кругозор, обучение в Литинституте или разных литературных студиях. Но канон губит живое. И в литературе, и вообще в искусстве.
Андрей Геласимов
Он нужен в качестве основы для мастерства. Им надо овладеть, чтобы знать средства, которыми оперируют классические авторы. Потом, если хотите, можете отказаться от него.
Это как класс для балета. То есть надо спинку держать, ножку тянуть — это обязательно должна уметь балерина, а потом она может хоть валяться на сцене.
Вадим Левенталь
Без относительно того, нужен он или нет, он всегда есть и неизбежно складывается — как и музыкальный, как и художественный. Это происходит в процессе жизни народа, проявлении народных фантазии и самосознания. Человек не может быть русским, если он не читал Пушкина, Гоголя, Толстого, Чехова. Потому что он не будет говорить с людьми на одном языке. Цитаты, ситуации, понимание жизни, человеческое общение… Определенные книги мы должны читать все вместе.
Даниэль Орлов
Нужен. Мы можем говорить, что канон — это архаика. Есть литературные каноны, на которые мы так или иначе обращаем внимание. Каждое новое поколение делает себе свой канон, он синфазен тому, что было до этого, либо принципиально ему не синфазен.
Герман Садулаев
Канон, безусловно, нужен. Даже не канон, а каноны. По стилям и направлениям.
Александр Пелевин
Канон вряд ли нужен, он все равно не будет работать. Литература тем и интересна, что у каждого писателя свои правила, более того — тем, что хороший писатель свои же правила регулярно и нарушает, благодаря чему его интересно читать.
Кто для вас сейчас главный русский писатель?
Максим Замшев
Павел Крусанов.
Роман Сенчин
Борис Екимов . Он писатель пожилой, мне очень важно то, что он пишет.
Андрей Геласимов
Толстой.
Вадим Левенталь
Трудный вопрос, потому что сразу хочется назвать много фамилий, но, если мы всё-таки играем в эту игру, то самый главный для меня — Толстой.
Даниэль Орлов
Я думаю, что на настоящий момент это Роман Сенчин. А ещё для меня безумно важен Василий Аксёнов. Хотя это и два полюса, я точно так же с огромным удовольствием и с большой любовью отношусь к Астафьеву. Как это между собой соотносится, я не знаю. Люди — сложные существа.
Герман Садулаев
Главный русский писатель сейчас — это Захар Прилепин. И Евгений Водолазкин. И Леонид Юзефович.
Александр Пелевин
Главного русского писателя сейчас нет. Если чисто по тиражам и по частоте упоминаний — наверное, Виктор Пелевин. Главный ли он лично для меня? Ну, один из главных, может быть.
Влияет ли читатель на современную литературу — например, голосует рублём, как это бывает в киноиндустрии?
Максим Замшев
То, что у нас литература брошена целиком на волю рынка, себя не оправдало. В рынке много лазеек, манипуляций и прочего, что мешает хорошей книге найти своего читателя. Рублём голосуют в торговле, в духовной сфере должны быть и другие механизмы. Кто их предложит, тот сможет перевернуть ситуацию, вытащить народ из пропасти невежества, цинизма и восприятие литературы как чтива.
Роман Сенчин
Так или иначе, если мы будем твердить, что мы не коммерческие, нам не важны массовые продажи, а важен штучный читатель, всё равно мы обращаем внимание на то, что лучше продаётся. Возможно, подсознательно мы идём на поводу у книжного рынка. Явных примеров я приводить не хочу, но тема ГУЛАГа, 30-х годов в некоторой степени обусловлена тем, что особый успех сопутствовал книгам «Зулейха открывает глаза» Гузель Яхиной, «Обитель» Захара Прилепина. Я замечаю, что некоторые пишут не в надежде разобраться или показать новые грани того тяжёлого времени, а чтобы привлечь читателя.
Андрей Геласимов
Мне кажется, связка читатель-писатель осталась в XIX веке. Как вспоминал Набоков в своих мемуарах, когда его семья была за границей, отец развернул газету и сказал: «Толстой умер, мы возвращаемся в Россию». То есть им надо было приехать, чтобы проститься.
Конечно, есть популярные авторы, но это уже не та история, как с Толстым. Он говорил очень важные вещи, формулировал для людей, для их жизни. Сейчас современные популярные лидеры всё-таки формулируют содержание энтертейнмента, нежели смыслов. К сожалению, и политического энтертейнмента, потому что политика тоже стала развлечением.
Человек, который не делает шоу, и писатель в том числе, не будет востребован. Усэйн Болт не только бегает быстрее всех, но и в конце показывает свой жест. Роналду подстригается «вот так» обязательно. То есть элемент шоу победил.
Вадим Левенталь
Я думаю, что это сложная система взаимовлияния. Как каждый отдельный человек читает тот или иной текст, как его читает (или не читает) массовый читатель, как меняется восприятие текста в истории, соотношение массового и элитарного вкуса — из всего этого, кстати, тоже складывается литературный канон.
Даниэль Орлов
У нас в России — нет. Здесь проблемы с монополизацией книжной отрасли, а во всём мире происходит не так. Например, по результатам 2019 года, ещё доковидного, тиражи печатных книг США, при всех Амазоне и прочих, вернулись на уровень до появления киндла. При этом продажи электронных книг сохранились.
А в России государство забило на это дело и не выполняет свою функцию регулятора как антимонопольного, с одной стороны, так и восстанавливающего инфраструктуру с другой.
Русский человек готов и хочет читать — ему необходимо, чтобы рассказали о нём. Этого не сделает ТикТок. Ведь насколько прекрасен афоризм: он короткий, и когда мы его слышим, мы прёмся, насколько это ярко и хорошо, но забываем его через минуту. А когда мы читаем книгу афоризмов, у нас складывается ощущение, что мы занимаемся интеллектуальным сексом. Настоящая литература предполагает осознание некоторой истины через проведение по психологическим сложным ситуациям.
Герман Садулаев
Читатель влияет своим интересом и вниманием. Мы, авторы, как коты Шредингера. Покуда мы сидим в своих коробках, и на нас никто не смотрит, непонятно даже, живы мы или мертвы.
Александр Пелевин
Да как-то не очень. Роль больше играют издательства, критики, премии… Так случилось, что читателя никто особо и не спрашивает, а зря. Вообще, подлинный контакт с читателем можно получить только на личных встречах — презентациях, чтениях, фестивалях… Ну и еще в соцсетях, но этим далеко не каждый писатель заморачивается.
Можете ли вы назвать какие-либо тенденции в современной литературе, если они есть?
Максим Замшев
Думаю их, нет. Но их может придумать умный критик. И тогда литературный процесс превратится в важную вещь для истории.
Роман Сенчин
С одной стороны, к сожалению, снова появилось много антиутопий. Люди топчутся на одном месте в почти одинаковых сценариях: Китай мирно захватывает Россию, или здесь происходит какая-то разруха, или появляется вирус (очень питательная тема для антиутопий и до появления ковида).
С другой стороны, есть не столь заметная тенденция, и она меня радует. Это обращение литераторов, особенно молодых, к своей малой родине. Много пишут о глубинках России. Мегаполисная литература немножко потеснилась.
Андрей Геласимов
Я думаю, что тенденции сейчас как раз в отсутствии тенденций. Их нет ровно потому, что исчезла связка читатель-писатель. Писатель наконец-то освободился от диктата публики.
Вадим Левенталь
Конечно! Изучение женского вопроса, подъём женской прозы. Серьёзной женской прозы, а не того, что называется жёлтым романом. Именно исследование внутреннего мира женщины и сексуальной жизни женщины, в том числе и травматической жизни. Появление литературы травмы — это безусловно тенденция, как бы к этому ни относиться. И конечно, эта тема будет ещё развиваться. Исследование структур и практик нетрадиционной сексуальности — также тема мало исследованная в русской литературе, и, очевидно, авторам тут есть о чем думать и писать.
Даниэль Орлов
Я считаю, что мы вошли в Титановый век русской литературы. Мне не нравится нисходящая — Золотой, Серебряный, Бронзовый, а дальше какие-то говно. Надо идти от прочности. У нас лёгкий, прочный металл. Русская литература сейчас — это литература сопротивления нечтению, тем смыслам, которые навязываются нам новым временем. Выдержать это могут только титаны.
Герман Садулаев
Тенденция, мне кажется, есть. К реализму, искренности, литературе личного опыта. К аутентичности, в общем.
Александр Пелевин
Есть хорошая тенденция на «сглаживание» огромной пропасти между условной «большой литературой» и жанровой. Большая литература останется большой, жанровая останется жанровой, но все более востребованными становятся вещи, которые выстраивают этакий мостик между двумя параллельными литпроцессами.
29 октября я проснулась уже в Петербурге, мне повезло — джетлаг чувствовала только во Владивостоке. Засыпая с любимой кошкой, думала о том, что продолжаю верить в случайность, в странную магию. На мой первый независимый книжный — «Порядок слов» — я набрела во время прогулки по Фонтанке и осталась под впечатлением. А с первой супер-современной книгой познакомилась на презентации «Клея» в книжном «Все свободны». Тогда Евгений Алёхин и Кирилл Рябов сидели перед камином и пили вино из обычных кружек: издатель нахваливал автора, а тот скромно молчал. «Ого! Так можно?» — подумала я. Мне сложно сделать выводы, что поменялось в литературе за последние 20-30 лет. Сейчас если до меня, пройдя все сложности с издательством, печатью и оформлением, добралась книга, — она выглядит великолепно и она мне понравится (за редким исключением). Надеюсь, и другим молодым людям так же повезёт с поисками своих книжных, издательств и авторов, как мне 6 лет назад.
Иллюстрации: Роман Олейник
