Может ли YouTube стать источником и носителем «высокого» киноискусства? Вопрос способен породить очень серьезную дискуссию: какое искусство считать высоким, может ли кино считаться таковым, следует ли понимать YouTube исключительно как канал распространения или как особую субкультуру. В теории вероятностей сформулирована теорема о бесконечных обезьянах, суть которой проста: если миллиону обезьян выдать печатные машинки и заставить их колотить по клавишам, то существует крайне малая вероятность того, что они наберут некий осмысленный текст. Экспериментальная проверка теоремы затруднительна в случае с текстом, однако бурное развитие интернета и удешевление устройств аудиовидеозаписи неожиданно сделали её вполне реализуемой для кино. Вероятность создания приемлемого короткого метра людьми, даже не знакомыми с основами кинопроизводства, существенно выше, чем в случае печатающих обезьян. Рассмотрим это на конкретном примере.
Предметом анализа выступает короткий видеоролик с не вполне цензурным названием, выложенный пользователем под именем Дмитрий Шитов 1 ноября 2014 года. На момент написания статьи у ролика 856 просмотров, у его автора — 0 подписчиков. Эти обстоятельства не дают нам возможности упрекнуть автора канала в «раскрутке» собственного киноматериала. Да и можно ли назвать его собственным? Комментариев непосредственно об обстоятельствах съемок публикатор не оставил, в самой записи лицо оператора мелькает на пару секунд. В данном случае, что справедливо и для прочего интернет-контента, вопрос авторства рискует остаться открытым: в какой-то степени все вышеупомянутое относится к сетевому фольклору.
Мы вряд ли ошибемся, если станем утверждать, что групповые возлияния спиртного в мировой культуре часто воспринимаются как начало более эпичной истории, а то и вовсе представляют собой законченный сюжет. Достаточно вспомнить, что центральный в творчестве Платона диалог называется «Пир», что первое чудо Христа связано с превращением воды в вино и совершено им на свадьбе в Кане Галилейской, что действие «Песни о купце Калашникове» Лермонтова начинается с трапезы Ивана Грозного, что Станиславский и Немирович-Данченко начали обсуждение новых принципов функционирования театра в ресторане «Славянский базар»… Этот список можно продолжать, и в каждом случае мы найдем горячительные напитки, теплую компанию и последствия соединения первых и второй. По всей видимости, дружеская попойка — это то, что проще всего устроить, вне зависимости от исторической, классовой, культурной и иной принадлежности участников. Поэтому сюжет пира так популярен, и логично, что появление бытовых видеокамер и записей возлияний и их последствий идут рука об руку.
Перед нами — типичная запись, запечатлевшая один небольшой эпизод такого пиршества. Сюжет прост: собравшиеся на квартире молодые люди уничтожают ЖК-монитор, последовательно ударяя его о свои головы. Несмотря на то, что общее экранное время записи составляет чуть менее 4 минут, мы видим здесь все элементы «большой истории»:
— экспозиция (сам монитор появляется в кадре, один из героев поясняет свое отношение к нему, давшее название ролику и задает общее направление всего последующего действа, ударяя им о голову);
— завязка (монитор облепляют сразу несколько героев, разыгрывается небольшой спор, кто будет наносить удары следующим и кто будет выступать жертвой, монитор получает ироническое прозвище — «монитор добра», которое затем повторяется дважды);
— кульминация (монитором начинают бить о головы все интенсивнее и, наконец, разбивают его корпус на составные части);
— развязка (от мощного удара монитора о голову навзничь падает один из героев ролика);
— эпилог («Пошли пить!» — призывает оператора другой персонаж).
Сюжет, в котором один герой получает от другого удары по голове, типичен для средневековых балаганных представлений (вспомним репертуар театра Карабаса-Барабаса, куда направился Буратино), традиция избиения устойчива, и даже развитие техники не мешает ей. Почему так? По всей видимости, ритуализированное насилие служит своеобразным клапаном, через который члены группы выпускают скопившееся раздражение. Участие в таком насилии, по всей видимости, обладает большим терапевтическим эффектом, чем наблюдение. Удары по голове — все же табу, это наиболее хрупкая и уязвимая часть организма, а количество предметов, способных её сокрушить, постоянно растёт. Итак, даже развитие техники не отменяет наличия таких табу и необходимости «выпуска пара».
Удар по голове монитором получают, пожалуй, все герои, появляющиеся на экране, кроме девушки и самого оператора. Важно отметить любопытную деталь, очень хорошо демонстрирующую двойственность женской натуры. Девушка — единственный персонаж, который проявляет искреннюю заботу, проверяя состояние голов прочих участников после получения ими удара, но в то же время её удар потенциально наиболее болезненный. Поясним, в чем тут дело: она бьет не сравнительно мягким центром ЖК-матрицы, как это делают другие, а ребром корпуса. Получивший удар белобрысый паренек в черной рубашке застывает с оглушенным видом, и кажется, что он либо теряет сознание, либо борется с желанием ударить в ответ. К счастью, но того, ни другого не происходит.
Сохранность головы оператора в течение всей истории подтверждает справедливость этого отрывка из «Назидания» Бродского: «пространство, которому, кажется, ничего не нужно, на самом деле нуждается сильно во взгляде со стороны, в критерии пустоты». Взгляд со стороны должен фиксировать все так, как оно есть. Так и происходит: никаких монтажных склеек, снято одним планом при полностью искусственном освещении, как и требуют того каноны «хоум-видео».
Что касается последовательности и характера ударов, то здесь можно отметить любопытную деталь: за весь фильм насчитывается 15 ударов различной интенсивности (примерно 4 в минуту), при этом первый и последний удары герои наносят себе сами, с размаха ударяя матрицей о голову. Последствия последнего удара приводят к развязке — юноша, поименованный как Позней (?), валится на пол, роняя остатки монитора. Здесь уместно вспомнить проанализированный С. Жижеком фильм «Таксист» (реж. М. Скорсезе, 1976), где словенский философ приходит к выводу, что стремление главного героя к насилию является скрытым желанием саморазрушения. В данном же случае примечателен объект агрессии — экран, то самое black mirror, которое так изменило нашу с вами жизнь.
Итак, мы можем говорить, что даже беспристрастная фиксация сцен пира на видео повышает вероятность появления интересных документально, а в чем-то даже художественно ценных кадров. Почему так происходит? Не только потому, что алкоголь раскрепощает, и люди начинают вести себя необычно. Вполне вероятно, что неспециалисту повторить тот или иной художественный прием, однажды увиденный на большом экране, с бытовой камерой в руках значительно проще, чем проделать то же самое в эпистолярном творчестве. Тем более, если к тому подталкивает богатство наблюдаемой фактуры.
В завершении этого не очень серьезного анализа не очень серьезного видеоматериала попробуем представить, как обыграли бы сюжет «человек получает удар монитором по голове» различные известные режиссеры.
Андрей Тарковский. Персонажи долго разливают пиво по бокалам, камера под синтезатор «АНС» выхватывает отдельные пузырьки, все это длится не менее 8 минут. По монитору показывают долгие планы природы, но при этом каждый видит там свое. Каждый пытается разбить монитор головой, но получается это только у одного, самого блеклого и невзрачного героя, который пробивает его насквозь. Летят осколки стекла, осыпается штукатурка, на звяканье «АНС» наслаивается церковный хор.
Майкл Бэй. В кадре — тренировки космического спецназа, разбивающего головой мониторы. Каждый монитор при этом эффектно вспыхивает и взрывается.
Леонид Гайдай. Главный герой — инженер вычислительного НИИ, пробивает головой дорогущий монитор, привезенный из-за границы. Все друзья инженера разбиваются на две группы: одна пытается его оправдать, вторая — осудить. Из отпуска возвращается завхоз, который этот монитор давно списал в утиль, чтобы толкнуть его налево. Завязывается погоня с участием ОБХСС.
Квентин Тарантино. Группа товарищей собирается обмыть успешное ограбление магазина, и в ней быстро разгорается внутренний конфликт по подозрению одного из членов группы в стукачестве. В ходе конфликта один из участников получает по голове украденным в магазине монитором. Кадры перемежаются параллельной историей про то, как немногим ранее владелец магазина едет за этой «серой» партией мониторов, а потом пытается вернуть похищенное у грабителей.
Дэвид Кроненберг. Одноногий алкоголик в приступе белой горячки пытается слиться с монитором, чтобы отрастить себе вторую ногу. У него это получается, а вот его друзья-инвалиды падают замертво, сраженные мощным ударом экрана по голове.
Джим Джармуш. В течение всего фильма нам показывают кафе, где пьют кофе, курят сигареты разные смутно знакомые зрителю личности. Между ними завязываются на первый взгляд осмысленные разговоры. Монитор висит под потолком, хозяин заведения уважительно называет его Кореец, но не может его подключить, потому что в комплект забыли положить вилку со шнуром. В результате в монитор въезжает головой пьяный Игги Поп, который по этому поводу пишет и исполняет грустную мелодию.
Сарик Андреасян. Корпоратив. Сотрудники решают посоревноваться, кто из них разобьет головой монитор. В ходе слабо объяснимой неразберихи монитор оказывается в унитазе, где прямо в него справляет малую нужду один из героев фильма — нелепо выглядящий айтишник. После этого монитор таки разбивает генеральный директор. Крупным планом даются названия фирм-изготовителей монитора, алкоголя и унитаза.
