Жестикуляция осени
Плеск леса, серый свет вечера, отражения чужих жизней во взглядах соседок, деревья, по-старчески грозящие пальцами, насекомые, застывшие в янтаре, — в цикле экспрессионистских стихотворений «Жестикуляция осени» филолога и переводчика Павла Кричевского язык воздействует на все каналы сенсорного восприятия — зрение, слух, обоняние, осязание. Обрывки разговоров, образы цикличности бытия и картины осеннего времени в стихотворениях становятся проводниками жизни и паравербально описывают симптомы умирания природы, её жестикуляцию — паническое буйство цвета, шероховатую текстуру времени, чувство наготы, запахи цветов, эхо облаков, тени птичьих криков и молчание ветра.
Смотри
death
God’s refusal to age.
Barton Smock
смотри говорила она
Бог придумал смерть чтобы
Самому не стареть
это не сделка а жертва
в ее голос вместились
эхо облаков в кронах
плеск леса
наши шаги
тени птичьих криков
не равные своему полету
метались оседали
звуки обживали новый дом —
день аккуратно вынутый из неба
мы шли по ломбардной улице осени
иногда останавливаясь
чтобы отбросить соверены
за которые осень пыталась купить спасение
у мгновенной зимы
Разговоры
разговоры
ненасытные — на тоненьких ножках
от застолья к застолью расползаются
цветной паутинкой трещин
от вечной старости к вечной молодости
(в этого паука верят-не верят)
гроза
ветрами-пальцами головы словам отрывает
выбрасывает — не смотрит куда
пастью дня молчит
пастью ночи небо перелистывает
мелодия-серый цветок
прорастает мимо
времени
Вдова
вдова
ждет когда серый свет вечера рассеет плотность земли
возвращается в дом экономит молчание
и когда соседки спрашивают: ну как он там
говорит: уже лучше учится ждать знает что я приду
голос подсказывает молчать чтобы он услышал
скорбь — бесформенное тающее слово
молчание — коридор в котором мы тычемся в стены
теряемся и снова ищем касаний в мыслях о прошлом и будущем
в прозрачной обертке тел
я ведь там не одна
вдовы — хозяйки тех мест
соседки переглядываются кивают смотрят вслед
с их взглядов капают отражения чужой жизни
ранят землю
черная кровь втоптана в раны
…когда она закрывает глаза и учится видеть темноту —
граница между ними сближается
земля бинтует раны и лечит наступившую зиму
тонкой колыбельной ветра
Медленная темная птица уходящего лета...
медленная темная птица уходящего лета
летишь сквозь клочки подвижного закатного неба
слепленного твоими же взмахами
все вместилось в полете:
шероховатая текстура времени
дни — узелки высохших гроз рвавших небо до белой подкладки
рельеф небесного дна
где в башенках и замках невидимых глазу ночуют тени
воздух еще пьет тонкий коктейль флоксов и космей
струйками омывающий садовые деревья
еще нежна утренняя жара — минуя день —
соскальзывает в ночь по серым и скользким лентам сумерек
еще густой эль шмелиных песен сочится в долины
но уже ощутимо движение осени
и больше не пузырятся слова в речных порогах разговора
и когда отражения догоняют нас
мы проходим сквозь них и оказываемся по другую сторону себя
По капле высыхает разговор
по капле высыхает разговор
расходный материал времени
им уже не утолить жажду
остаются крупинки слов
ты — я
осторожно пробуешь их на вкус
и я слышу как в тебе
стук сердца спорит с дыханием
чья тишина тише
Июльское
июльское
неподвижное утро
с ветки срывается лист
дерево по-старчески грозит пальцем
молодому свету
жестикуляция осени
Заблудившись
заблудившись
мы нашли эти семена на рассвете
в каменистых холмах
спустившись из любопытства на дно
запущенной недолеченной раны на теле света —
заброшенного колодца или недокопанной могилы
разбросанные по дну
покрытые тонким панцирем цвета луны
они просились быть поднятыми —
окропленные взглядом/дыханием
потом лежали на ладонях — продолжая наши тела
словно нашли долгожданную пригодную почву
чтобы наконец прорасти
и вот —
мы держим не семена
сотни крошечных человечков жадно впитывающих свет и тепло
мы видели как распечатывался конверт жизни
слышали как голоса взлетали в небо
осторожно ощупывая звуками пустоту новой яви
они конечно не замечали нас
окаймляли жизнь становились все горячее
огонь случайно выплеснутый небом
сжигал утро
сотканное из нитей-прикосновений
когда они обожгли ладони давшие им жизнь мы стряхнули их
ушли и конечно не увидели:
разбиваясь о камни они вновь превращались в семена
которые прорастут нашими будущими рассветами
Что-то все ищут
что-то все ищут укутывая сны днями
ветер стекает по шероховатому октябрьскому воздуху
медленно — как мед в склянке
я бы спросил тебя:
кто вырезал рот выкопал из него
удивление изумление недоумение благоговение
(знание — что знать)
забросал этим хламом осень
небо — надрез на поверхности паники-цвета —
прячет в себе белый пепел выцветшего выстиранного огня
(дождаться когда отслоится в полет
медленно подуть отслеживая глиссаду
а потом еще и еще)
Осень уплывёт на плотах понимания
осень уплывет на плотах понимания
еще
сюжеты цвета октябрьской воды прозрачны
куда бы они ни текли
слова отбрасывают хвосты значений
звуки улетают сгустками сумерек
мох на скале молчание ветра в облаке их сохранят
жизнь снимает одежду времени
мир без кожи
нагота это чувство
ветки-насекомые застывшие в янтаре
осень — ребенок сказавший:
две мамы тепло и холод не могут меня поделить
лучи не тают
протяжные гулкие пустые как подземные лабиринты пещер
видят нас слышат — цвет уплывет на плотах
над живой
гранью стихии обнаженной жизни поверх
Заглавная иллюстрация: Роман Олейник
