Краболов

I

Человек ищет уединения в толпе. Многие люди ищут. Таким образом, толпа состоит из многих людей, ищущих уединения. Искать уединения одному бессмысленно. Это оксюморон. Искать уединения в толпе глупо. Это абсурд. Но в толпе не разглядеть конкретного глупца. А это важно и имеет смысл. Никто из людей не находит своего уединения. Значит, толпа состоит из многих глупых людей, неудовлетворенных в своем поиске. Немногие удовлетворенные умные люди держатся подальше от толпы. И от себя. Настолько далеко, что с земли их не видно. Это есть высшая степень уединения, больше похожая на пиздеж.

Руки уставали загребать плотные слои воды, рот и легкие обжигало солью. Далеко еще? Он с трудом задирал голову, сбивая дыхание. Волна мешала обзору, он расслаблял тело и поднимался вместе с ней — вдалеке мелькали мрачные камни волнореза. Хоть чуть-чуть приблизился? Что-то усталость в этот раз пришла слишком быстро — доплыву ли? И так каждый раз.

Летом он сразу входил в воду, не задерживаясь на людном берегу. Часто бушующее у берега, море выглядело дальше спокойным. Он приходил каждый день, чтобы доплыть до волнорезов. Не далеко и не близко, метров двести. Но плыть против волн нелегко. Они накидываются, накрывая тебя с головой, не давая вдохнуть, заливаясь в рот и уши. Вода мутная, дна не видно, лишь слой поднятого песка, редкие заблудшие водоросли и пена у поверхности.

Ему нравился этот легкий страх. Он знал пляж довольно хорошо, знал глубину и ровное дно без сюрпризов. Сезон ядовитых медуз прошел. Из живности в воде лишь косяки безобидных рыбешек. Но все же возникало волнующее чувство борьбы за жизнь — утонуть можно даже ванной, что уж говорить о море. И ему было необходимо это чувство — очевидно, чтобы испытать свою волю к жизни, в которой там, на берегу, он давно начал сомневаться. На суше мысли не собирались воедино, и понять, что с ним происходит, он не мог. Здесь же, в воде, все было проще: он должен доплыть до волнорезов и не захлебнуться в волнах. Все мысли сужались до одной: плыви. Дыши и плыви.

Он продолжал грести, стараясь восстановить дыхание, выгибал неестественно шею, пытаясь глотнуть воздух и не хлебнуть соленого. На счет три: раз, два, вдох, раз два, вдох… Не успел, волна накрыла: он недостаточно вывернул голову. Воздуха не хватает, хочется добрать, но нет, терпи. Теперь только на следующую тройку, с другой стороны. Поддашься панике — не доплывешь точно. Может, вернуться? Он прекратил грести, оглянулся — будка спасателей превратилась в маленький коричневый квадрат на далеком берегу. А камни волнореза? Как будто ближе. Должны быть ближе, ведь я же плыву все это время куда-то. Наверное, ближе. Надо плыть.

Это только с берега кажется, что дальше море спокойнее. Просто волны там реже закручиваются, взбиваясь пеной. Он прервался, чтобы выкашлять из себя воду, залившуюся в горло при очередном вдохе. Солнце скрылось за тучей. 

Он смотрит на бескрайнее серое море впереди. Тихо, никого, ничего. Только небо, море и он. Горизонт заслоняют слои надвигающейся мутной воды. Он где-то внизу, в провале между волнами. Но это не страшно. Он отдается движению стихии. Волна поднимает его, как отец маленького ребенка над толпой, чтобы тот лучше разглядел фейерверки. А когда меня сажали на плечи? Не помню.

Волна проходит, и он снова скользит в пропасть, и снова не видно ничего, кроме надвигающейся толщи воды. Но в этот раз он успевает заметить, что серые камни совсем рядом, над ними с грохотом разлетаются брызги.

Видимость цели приободряет, особенно если в результате усилий она становится ближе. Он поднажал: раз, два, вдох, раз, два, вдох… нет, лучше поспокойнее, а то не рассчитаю силы.

Он сменил кроль на брас, чтобы четче видеть цель. Под водой неторопливый выдох. Затем сильный гребок - и выныриваешь. Вдох. С такими волнами важно сделать достаточное усилие, чтобы голова поднялась высоко над поверхностью, и вода не залетела в открытый рот. Раз-два, раз-два. Раз — нырок, толчок ногами, секундная пауза, тело вытягивается под водой. На полметра вперед ничего не видно. Ты подвешен, словно в невесомости. Два — гребок, спина выгибается, голова поднимается, вдох… а черт! Накативший гребень волны плеснулся ему прямо в глотку. Он закашлялся. И тут же другой гребень, побольше, накрыл его с головой. Он даже не успел вдохнуть. 

На поверхности слишком неспокойно. Повернувшись спиной к волнам, он с усилием выкашлял воду. Горло обжигало соленым. Затем он нырнул, чтобы немного успокоиться под водой — небольшая пауза, нужно настроиться на последний рывок. Ладно, ничего страшного, здесь совсем не глубоко. Дна хоть и не видно, но он знал, что до него не больше пяти метров. Он почувствовал легкий приступ паники. Утонуть можно и в ванной… Ни черта не видно, мутные слои песка с водой. А черт! Что-то скользнуло по его ноге. На водоросль не похоже. Он дернулся всем телом и успел заметить пластиковый пакет, уносимый потоком дальше. Спокойно, все нормально, все под контролем. Все же он решил проверить. Он набрал побольше воздуха и нырнул вертикально вниз. Несколько гребков сквозь песочную воду. Еще и еще. Где дно? До него же было гребков 6-7 максимум! Ничего не видно. Он с усилием сделал еще пару рывков и вдруг увидел его прямо перед собой. Едва успел подставить руку, иначе бы точно разбил нос. А смешно было бы закончить вот так, убившись об дно во время легкого шторма, когда решил пощекотать себе нервы «борьбой за жизнь». Он оттолкнулся ногами ото дна, стрелой взлетел к поверхности и тут же поплыл с двойным усилием. Напрягись, осталось какие-нибудь 30-40 метров. Мощные гребки проталкивали его вперед, а волны перекидывали его, как игрушку, с одного бока на другой. Но вот, наконец, под водой стали проявляться размытые большие тени, запахло морской гнилью. Он подплывал к волнорезу. Осталось совсем немного. Но это самый неприятный участок, особенно в шторм.

На подступах к волнорезу, где дно приближается к поверхности,  хаотично разбросаны, сбитые мощными волнами, каменные глыбы. Поросшие ракушками и водорослями, некоторые из них размером с бегемота и торчат макушками из воды. Ты их видишь, а значит предупрежден. Другие скрываются на дне, нацеливая на тебя свои острые углы.

Чтобы добраться до места, где можно встать и перевести дыхание, нужно пересечь последний барьер — этот подводный острозубый хребет. В спокойный и солнечный день медленно плыть сквозь подводный пейзаж, наблюдая за ленивым шевелением водорослей, косяками рыб, дрейфующих среди камней — это очень просто и даже красиво. В шторм — совсем другое дело. 

Во-первых, ты не видишь ничего, кроме мрачных подводных теней. Когда ты поймешь, что перед тобой камень, может быть слишком поздно, и он оставит автограф на твоем животе, ногах, руках. Почему-то эти подводные глыбы всегда остры и грубы. Вода за долгое время не преобразила их, не сгладила углы, не успокоила. Они мрачны, неприветливы и опасны. Во-вторых, волны не позволяют контролировать ситуацию, они могут бросить тебя на камень, который ты пытался обогнуть издалека. Тогда важно успеть выставить руки или ноги, чтобы не удариться всем телом. 

А в Японии была такая пытка: жертву привязывали к бамбуку, над ней вешали ведро с дырочкой. Через эту дырочку капала вода, прямо на темечко. Это не больно, нет. Но жертва сходила с ума. Такая пытка. Разве не так же капает на темечко сама потребность жить? Эта ошалелая неуправляемая сила, заинтересованная только в себе самой ради себя самой, ненасытная, необъяснимая, по капле втемяшивающаяся в мозг: жить, жить, жить. Первобытная энергия, породившая все и не дающая ничего, кроме собственной, подминающей под себя воли: жить, жить, жить. Человек не умирает от старости или физических болезней, он сходит с ума: кап, кап, кап. Он принимает смерть как избавление от страданий безвольного существования, подчиненного чужой, слепой, глухой к нюансам энергии. Человек сходит с ума, и энергия теряет к нему интерес, перетекая в другие формы. А человек, наконец, наполняется успокоением. Интересно, как японцы догадались об этой пытке? В каком духовном поиске, медитативном созерцании природы вещей им вдруг открылась очевидная картина мира? Кап-кап, на темечко.

II

Он любил плавать. Он не любил оставаться на берегу. Загорать, читать, спать. Песок по всему телу, собаки, носящиеся с высунутыми языками, громкие пляжные люди с мячами, ракетками, фрисби, музыкой, джоинтами, пивом… бесформенные тетеньки, занимающие его любимое место на лестнице у заброшенной будки спасателей. 

Зимой, когда море почти безлюдно, он любил гулять в ботинках по песку, вдоль кромки воды. Солнце светит, но не печет. Холодный ветер нападает урывками. Волны выплескиваются под ноги — надо успеть отскочить, чтобы не промокнуть. Можно идти бесконечно долго, думая о своем. Ему очень надо было думать о чем-то своем. Он только не понимал, что это значит… о чем именно? Его мысли все время скакали. И когда через пару километров он упирался в деревянную набережную с закрытыми магазинами и одинокими велосипедистами, то ловил себя на том, что не успел подумать ни о чем таком своем, ни одной конкретной мысли. Лишь какой-то калейдоскоп тревожных чувств, смутных воспоминаний и рассеянных наблюдений за незначительными мелочами. То выброшенная на берег рыба с застывшими глазами, то вдруг заблудшая цапля на прибрежных камнях. Или дикие кошки, прикормленные странным человеком с рюкзаком на спине.

На вид ему лет сорок пять. Каждый день в одно и тоже время человек с рюкзаком приходит на набережную и насыпает несколько горсток корма на одинаковом расстоянии, чтобы коты не дрались и не визжали — всем хватит. Потом набирает из фонтанчиков воду в пластиковые миски и ставит рядом. Потом идет дальше и делает тоже самое через сто, двести метров. Каждый день человек с рюкзаком совершает этот странный ритуал. Зачем? Тоже спасается от одиночества? Ему снятся кошмары? Избывает придуманное собой наказание? За что? Это обязательно трагедия? Или просто невинное хобби? Не знаю. Но ведь что-то же заставляет странного человека с рюкзаком приходить сюда и кормить стаю диких кошек? Каждый день! Зачем? Я не знаю...

По деревянной набережной он доходил до моста, ведущего в никуда. Огражденный перилами с двух сторон, мост заканчивался тупиком, поэтому люди редко сюда заходили. А он любил. Даже больше, чем лестницу у будки. Хоть и далеко, зато полная тишина. Лишь море и небо, без помех. Внизу гипнотизирующая война волн. Одни, с силой отброшенные каменной стеной под мостом, схлестываются с другими, свеженькими, только вставшими на дыбы у берега. 

Он любил наблюдать за волнами. Это все глупости про девятый вал, он считал много раз — никакого порядка, никакой закономерности, лишь хаотические всплески взбитой воды. Но почему это так успокаивает? Может быть порядок чужд природе человека? Может порядок диссонирует с нашим бессознательным, погружая нас в состояние перманентного стресса? Может хаос — наша естественная стихия? Зачем же мы бежим от него в тщетных поисках любой идиотской упорядоченности дел, мыслей, чувств? Так, стоп… нет, о чем он думал до этого…? Мысли разбредаются… надо же думать о своем, о чем-то таком важном. О чем? Я не знаю. Я не помню. Я все забыл. О чем?! Кошмар, ужас… помогите! Я буду хорошо себя вести, обещаю…

Зимой людей встречается не так много, большинство запоминаешь в лицо уже через неделю. И все кажутся странными, как тот, с рюкзаком и кошками. Или другой, который любил сидеть у пирса, среди больших гладких камней, на своем раскладном стуле, прямо у воды. Сидел неподвижно и смотрел на море. Часами.

Как только солнце касается линии горизонта, остаются считанные секунды до его окончательного провала в зыбучие морские воды. В этот момент люди замирают, как зверьки, почуявшие опасность. Загипнотизированные, они смотрят на бликующий испаряющийся свет. Это завораживающе красиво, как смерть. Это отсчет. Очередной отрезок жизни растворен тьмой. Сколько таких отрезков еще? Сколько таких солнц поглотит море, прежде чем меня?

Об этом ли думал другой, сидя на своем стуле, или нет, но как только истончившаяся красная полоса солнца стиралась морем, он вставал и незаметно уходил, не оборачиваясь на многослойное закатное небо. А на следующий день всегда возвращался.

Но летом вездесущие тетеньки согнали и его с уютного места. На камнях у пирса они ели арбузы, делали зарядку и обсуждали последние новости. И молчаливый наблюдатель перестал приходить. Наверное, нашел место поспокойнее.

Человек наполняется эмоциями. Человек наполняется болью и радостью, в пропорциях как чай с сахаром, только сахара ровно столько, чтобы чай не казался слишком горьким. Человек наполняется впечатлениями, попытками, ошибками, борьбой, открытиями, мучениями, находками, утратами. И однажды человек переполнен. Тогда самая незначительная мелочь падает последней каплей, и вдруг из человека выплескиваться все. Все! Об этом каждый предупрежден, но как с аппендицитом: пока сам не почувствуешь — не узнаешь. Известно, что человеку надо выплеснуться до конца, чтобы начать заполняться снова, потому что пока есть человек — поток неиссякаем. Инициация смертью и возрождение. И, конечно, человек заполнится снова, до последней капли… Зачем пить подслащенный чай? Не по вкусу горечь? Не пей. Сахар вреден для здоровья. Чай тоже. Это научно-медицинский пиздеж. Не пей!

III

Зачем все это надо? Зачем плыть через каменные заграждения, рискуя вспороть себе брюхо? Спасатели уже ушли, на берегу единицы, в воде почти никого. Если ты здесь сильно ударишься и не сможешь доплыть назад, тебя даже никто не увидит, не заметит, не услышит и не спасет. Тебе нравится создавать искусственные опасности и преодолевать их? Хорошая замена реальным? Ты так себя тренируешь? Какой пошлый самообман.

Три метра порогов позади и вот уже видно дно, можно встать. Здесь не больше метра глубины. У волнореза вода спокойнее, хотя шальные волны иногда и сбивают тебя с ног. Но все же это зона безопасности. Здесь не должно ничего случиться. Можно перевести дыхание.

Что теперь? Ты добился своей цели? Ты успокоился? Нет, конечно. Это был лишь первый этап. Главная причина, зачем он приплыл сюда в шторм и приплывает каждый день — в самих камнях. Мрачные серые глыбы, исхлестанные волнами — они выглядят как застывшие монстры из других миров, с агрессивными шипами, испещренные трещинами, покрытые ракушками, измятые, все в дырах, словно щербатые морды орков, охраняющих подземный мир. В их оспинах и шрамах прячутся такие же неприветливые и мрачные, похожие на больших мерзких тараканов или жирных пауков, темные «волосатые» крабы. Множество крабов. Вот зачем он приплыл сюда.

Он задался целью поймать хоть раз хотя бы одного такого краба. Крабы бывают и на берегу, незачем плыть, захлебываться, рисковать. Но те крабы другие, светлые, с желтыми лапками, смешные, они похожи на мелкие детские игрушки. Гуляют себе по берегу, вылавливая всякую мелюзгу для пропитания, отдыхают на ярком солнышке, не обращая на людей внимания. А попытаешься его схватить — тут же закопается в песок. Это смешно, похоже на игру с маленьким ребенком: а где же крабик? Ах, вот где! Ты погружаешь пальцы в песок и хватаешь мальца за задницу так, чтобы он не цапнул тебя клешнями. Хотя у них и клешни-то какие-то игрушечные. Посмотришь на его вечно удивленные мелкие глазенки, на хватающие воздух клешни, посмеешься и бросишь на берег. И он тут же улепетывает в море, мелькая желтыми пятнами ног. А добравшись до воды сразу закапывается в песок, спасаясь от обидчика. Серьезно, крабик? Ты опять хочешь сыграть в эту игру? Нет, это не интересно. Слишком легко.​

Другое дело те мрачные уродцы на камнях. Они не любят света. А человека еще больше. Издалека можно увидеть, как они рыскают по камням в поисках пищи. Бывают совсем мелкие, с фалангу пальца, бывают с кулак. Но как только ты подойдешь ближе, чем на два метра, они тут же разбегаются и прячутся, забиваясь в щели камней. Вытащить их оттуда невозможно, слишком узко, глубоко, да и у тебя из оружия только голые пальцы.

Но, кажется, он придумал способ: надо тихо и незаметно подплыть как можно ближе к камню и неожиданно вынырнуть прямо перед ним. Поймать убегающего краба тоже нереально - они быстры и двигаются непредсказуемыми скачками, как пауки или жители другого измерения. Но есть надежда, что застигнутые врасплох, они не успеют надежно укрыться, выберут неудачную дыру или щель в камне. Тогда, при определенной сноровке, можно будет его и выцепить как-нибудь.

Однако, этот вариант оставался чисто теоретическим. Вот уже месяц он приплывает сюда каждый день, пробует разные тактики, наблюдает, изучает повадки. Он стал в каком-то смысле одержим идеей поймать краба, словно запрограммировав вселенную, что это его ключ. К чему? Ко всем проблемам. Пойманный краб ознаменует начало нового периода его жизни. Путь героя-победителя. Затем волшебным мечом он разрубит узел на удавке, сужающейся на его шее последние несколько лет.

Кто-то может назвать это типичным кризисом среднего возраста, когда теряешь почву под ногами, цели жизни становятся туманны как никогда, паралич воли сковывает твое тело и мозг, страх решений укрывает тебя плотной пеленой бездействия. "Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых…". Разве именно так бывает у каждого? У каждого?! Он уже не претендовал на свою уникальность. Но, может быть, он хотя бы чуть менее толстокожий, чуть более оголен нервом? К сорока годам он остался ни с чем, кроме бесценного опыта, трудных ошибок, растеряв свой призрачный гений и уже не надеясь на случай. Разве так у всех? Нет, иначе после сорока жили бы только самые отчаянные. Как выбраться из своих зыбучих песков, засасывающих тем сильнее, чем больше ты дергаешься? Он не знал ответа.

Но почему-то чертовы крабы не давали ему покоя. В своей полной неудач жизни он сможет сделать хотя бы это — поймать одного! Так он решил и со страстью открыл сезон охоты. Каждый день, без пропусков. Но крабы разбегались, прятались в щели и охота заканчивалась. Он хватал со дна ракушки и палочки, пытаясь подцепить, вытащить, поставить ловушку, заслон. Он брал измором, хитростью, но у крабов мозг работает иначе. Все просто: есть опасность — сиди в укрытии. Нет опасности — выходи и жри своих насекомых, да моллюсков. Они не считывали ни хитрость, ни измор. Они могли часами прятаться в щели, пока ты не сдашься и не уплывешь восвояси. Если иногда удавалась схватить за клешню случайного краба, тот упирался всеми своими волосатыми лапами и вытащить его было невозможно. Понятно, краб боролся за свою жизнь, ему не привыкать. Но ведь и он боролся за свою, по-глупому, да, но боролся. Поэтому, сдавливая зубы, он до последнего цеплялся исцарапанными пальцами за маленькую клешню, намереваясь вытащить во что бы то ни стало. Однажды он перестарался и выдернул клешню мелкого упертого гаденыша. Изувеченный краб сбежал, оставив его стоять с бессмысленной добычей. И ему вдруг сделалось гадко: из-за какой-то своей паранойи, он терроризирует крабов уже целую вечность, а теперь еще и лишил мелкого своего единственного оружия. Ясно, что без клешни краб не жилец, по законам жестокой природы.

В тот день он бросил охоту, решив, что с него хватит, и краба ему не поймать. Но герой всегда поднимается после падения. В этом суть героя. И на следующий день он приплыл снова. Теперь он знал, что применять силу - не выход, надо искать другие способы. И он искал. И вот, после месяца безуспешной охоты, в необычно сильный шторм он опять здесь. Зачем? Что он пытается доказать? Кому?

IV

Вчера они случайно встретились на шумной улице возле рынка. Они не виделись около года. Условная рана условно зажила. Почти. Может и нет, но во всяком случае он смирился с тем, что она не станет волшебной принцессой, которая озарит его мир лучом нисходящего света. И вот они случайно встретились. На шумной улице. Возле рынка. Нельзя сказать, что он не ожидал. Он ожидал. Возможно, не именно сегодня или завтра, но он ожидал. Он жаждал этой случайной встречи каждый день, убеждая себя, что давно уже отпустил и потушил свою неожиданно вспыхнувшую влюбленность. Он боялся называть это любовью, тем более, что чувство не было взаимным. Гордость не позволяла называть этой безнадежной любовью. Она же была не прочь легонько дружить, без привязок и обязательств. Он на это категорически не соглашался, и она исчезла. В каком-то смысле это был наилучший выход - он никогда не чувствовал себя так одиноко как с ней. Любая встреча была короткой, спонтанной и его счастье от этих встреч было похоже на дерганый огонек спички на сильном холодном ветру. Она уходила, и тогда он оставался настолько один, что деревья осыпались и кошки разбегались. Одиночество переходило в отчаяние, потому что он никогда не знал, захочет ли она снова увидеть его. Она любила исчезать внезапно, не отвечая на звонки и сообщения. А потом вдруг появиться, обняться, улыбнуться, выпить бокал вина, бросить в его внутренности комок отчаянного желания удержать ее, и снова исчезнуть. Однажды она исчезла навсегда. Так он хотел считать. В этом было какое-то болезненное успокоение.

Они встретились спустя почти год. Она как будто изменилась, превратилась из беззаботной девушки в сосредоточенную и даже строгую женщину. Оказывается, она вынуждена была переехать в другой город. Их дом в центре снесли, и теперь она живет в маленьком и скучном городке. Это удивительная случайность, что они встретились в центре. Она рада его видеть, но ей надо спешить на автобус, долго добираться. Он принял максимально беззаботный вид с улыбкой и бросил ей вслед, что не стоит думать о прошлом, они могут весело общаться, так что пусть пишет ему, как станет скучно. «Ты был слишком настойчивый — попыталась объяснить что-то она — тебя было слишком много». «Это было давно» — улыбнулся он еще шире, обманывая и себя, и ее. Она внимательно посмотрела на него, пытаясь заглянуть глубже слов и улыбки. Но подъехал автобус, и она махнула рукой на прощание, пообещав написать завтра же. Как только она исчезла, все вокруг него потемнело. Реальность превратилась в черную, бездушную, засасывающую его во мрак дыру. В одно мгновение вернулось все его отчаяние, против которого он так старательно возводил стену последний год.

Когда ты захлебываешься в бушующем море, вся жизнь сужается до одной задачи: плыви! Все предельно просто: перестанешь плыть — конец. На берегу сложнее. Особенно, когда не знаешь куда плыть и зачем. И даже если не плывешь, тонешь как-то медленно, незаметно, постепенно привыкая к падению на глубину, отращивая жабры, хвост, приучаясь дышать и ползать по дну. Возникнув как недоступный и недосягаемый свет сверху, едва доходящий до глубин его мрачной среды обитания, она заменила всю жизненную растерянность, сузив мир до одной задачи — плыви на свет, тянись, он тебе нужен, он тебя спасет. Но несмотря на все отчаянные движения, этот свет на поверхности никак не приближался. Он только напрасно терял силы, дезо в пространстве.

Конечно, она не написала ему снова. В этот день он не смог заснуть, его преследовали невнятные кошмары, иногда в виде смутных страхов и двигающихся теней, иногда в виде большеротых монстров, пытающихся его сожрать, как только он на секунду давал слабину и проваливался в полудрему. Наутро он пообещал себе окончательно выкорчевать ее из своего сознания, как очередное поражение того неудачника, который должен остаться в прошлой жизни.

Он не хотел брать в свою новую жизнь жалкую тень страха и отверженности. Поэтому так нужен был этот чертов краб, как символ его новых заслуженных побед, добытых упорством и силой воли, не испугавшись неудач, не отступив. Хотя бы один пойманный краб.

V

И вот он снова у волнореза, даже в шторм. Волны, заходящие по бокам, толкают его на острые камни под водой. Он успел подставить руку. Несколько царапин на ладони — не страшно. Соленая вода щиплет, смывая небольшие струйки крови, но он не обращает внимания и присматривается к тем камням на поверхности, что изрезанной линией преграждают открытое море. На них полно крабов, надо только приглядеться, и заметишь толпы копошащихся гадов, сливающихся с мрачными камнями. Он уже научился определять издалека: чем больше в камнях щелей и дыр, тем больше там ползает крабов, всегда вблизи надежных укрытий.

Он выбрал глазами камень покрупнее и тихо нырнул под воду. Надо подплыть незамеченным как можно ближе и неожиданно вынырнуть, застав их врасплох, вынудив их паниковать и ошибаться, выбирая неудачные укрытия, а дальше только ловкость рук и доля везения. Он так и сделал - резко вынырнул прямо перед большим изуродованным камнем и спокойно наблюдал как разбегаются крабы всех размеров, а вместе с ними полчища потревоженных мерзких мокриц. Большие крабы, не вступая ни в какие игры, молниеносно исчезают за камнями, для них трещины ненадежное укрытие. Главная цель — мелюзга, затаившаяся в щелях. Сопротивляясь волнам, он схватился за острый выступ, покрытый склизкими водорослями, похожими на пережеванную пищу. Полупрозрачные мокрицы тут же бросились в рассыпную. Неприятно наощупь держаться за камень, но иначе снесет волна. Заняв устойчивое положение, он начал спокойно всматриваться во все щели.

Если не знать, что там могут быть крабы, ты ничего не увидишь. Но он знал. А потому сразу заметил в одной, другой, третьей щели, как мелкие крабы зажались, прикрываясь клешнями, перебирая челюстями, с опаской вглядываясь в него. Некоторые в панике забились в одну и ту же щель, где им тесно. Это его шанс! Он зажал щель рукой, чтобы ни один гад не сбежал, пока он на секунду отвлечется. Ему нужны инструменты для операции. Не рискуя отпустить руку, он прощупал ногой дно. Песок, песок, камень… не то! Наконец, вроде ракушки… он попытался загрести их скрюченными пальцами и поднять со дна. Одна попытка, другая. Только кучи морского песка и несколько битых ракушек. Ему надо что-то посерьезнее. Черт, надо было заранее подготовиться, он всегда забывает. Наконец, ему удалось зацепить и поднять пару ракушек среднего размера. Ну что ж, пора за дело.

Для начала, он перекрыл ракушкой с одной стороны выход из трещины, впихнув ее поглубже, чтобы уменьшить шансы побега. Вторую ракушку он использовал как черпачок — надо подцепить краба за тело и тащить. Но как только вытащишь, он тут же попытается спрыгнуть в море, тут главное успеть его схватить, да еще сзади, чтобы не впился клешней. Хотя вряд ли эта мелюзга способна причинить какой-нибудь вред. Рука в трещину не пролезала. Он двумя пальцами просунул ракушку как можно глубже, пытаясь вытащить того, кто поближе. Краб угрожающе выставил клешню, но поняв, что враг серьезный, тут же сжался и вдавился еще глубже, только волосатые паучьи лапы торчат, до тельца уже не дотянутся. Однако, спасая свою жизнь, краб выдавил из глубины другого такого же. Тот в ужасе начал перебирать челюстями в воздухе, пуская пузыри и отчаянно раскрыл клешню, видя перед собой огромную морду неутомимого и опасного животного, которое было настроено решительно как никогда не уходить сегодня без добычи. Похоже, все крабы почувствовали это - осталось сдать кого-нибудь из своих послабее, как вынужденную жертву надоедливому богу.

Он резко сунул ракушку поглубже и зацепил краба за панцирь. Отлично! Это уже неплохое достижение. Но сложно удержать ракушку указательным и средним пальцем — он вынужден был взять так, чтобы пальцы прошли в щель как можно глубже. Камни царапали пальцы в кровь, но он не обращал внимания и тянул упорно сопротивляющуюся добычу, не желающую выполнять свое роковое предназначение. Он злился и ругался с крабом: иди сюда! Не испытывай меня! Я ж тебя одним пальцем могу раздавить, глупец! Затем он сменил тон на милостивый: ну иди же сюда, дружок, я тебя не обижу, ты мне просто нужен… нужен, чтобы… ты не поймешь… иди сюда! Но краб отчаянно упирался всеми ногами в стенки щели и медленно, но верно уходил все глубже, где его не достать. Разгневанный бог понял, что он проигрывает схватку, оставалось только два выбора: тянуть с силой и рискнуть раздавить намертво или отпустить, проиграть, сдаться. Однажды он уже оторвал клешню невинной жертве. Повторять он не хотел. Его личная борьба не требует сторонних жертв. Черт бы тебя побрал, гаденыш! Он со злостью ткнул в краба ракушкой и вытащил исцарапанные пальцы из щели.

 Энергия ниоткуда не появляется и никуда не исчезает. Так нас учили. Она просто переходит из одного состояния в другое. Вот и все. Энергия жизни переходит из одной формы существования в другую. Вот и все. У воды есть три состояния: твердое, жидкое и газообразное. Солнце забирает воду из моря, превращая в пар, образуя тучи. Тучи похожи на пчел, переносящих нектар с цветков. Жизнь тучи коротка, функция проста. Когда льет дождь — туча умирает. Цикл завершен. Вода возвращается в море. Кап-кап-кап.

Опять капли, кап-кап-капли. Когда льет дождь — это бывает красиво. Меланхолично. Больно и спокойно одновременно. Туча умирает. Мы — еще нет. Грустно и спокойно. Сумасшествие в малых дозах полезно для вашего психического здоровья. И пейте больше воды, но маленькими глотками. Так нас учили.

Он был раздражен, но попытался успокоиться. Нельзя больше отступать, это должно случиться сегодня! Неожиданная волна ударила сбоку, он потерял равновесие и лег всем телом на камень. Острые шипы впились в тело, руки скользнули по склизким водорослям, и он упал в воду. Но тут же поднялся, откашливаясь. Вроде крови нет, и то хорошо. А где ракушки? Он тут же нырнул и пошарил по дну руками, сквозь воду не было ничего видно, сплошная муть. Через пару нырков, он сумел достать пару ракушек потоньше и побольше — то, что надо!

Он склонился над другим уродливым камнем, вглядываясь в щели и выбоины. От камня воняло тухлятиной, вода вымыла в нем целые тоннели, похожие на гроты в скалах, в них хлюпалась с эхом вода, как в большой ракушке, которые дети любят прикладывать к уху, чтобы услышать море. Внутренние стенки тоннелей были светлее, переливаясь бирюзовым и фиолетовым. Так вот какой ты был раньше: яркий, разноцветный, почти драгоценный… но темная неуправляемая стихия превратила тебя в уродливый изрезанный кусок мрачной глыбы, обросший гадами и вонючей растительностью. Однако внутренности еще не уничтожены окончательно, хотя соленая вода уже добралась и туда, и рано или поздно ты весь покроешься водорослями, ракушками и тьмой. Запах шел из этих тоннелей, там, наверное, гнили остатки флоры и фауны, занесенные водой. И все же, на несколько секунд он забылся, разглядывая причудливые цветные пещерки и слушая потусторонний шум воды в них. Как вдруг, что-то мелькнуло прямо под носом. Он резко перевел взгляд. Прямо перед ним, в переходе между двумя пещерками, в арке застыл краб. Видимо, нетерпеливый малец устал сидеть в укрытии, решив, что зависшая над камнем фигура уже превратилась в часть пейзажа, а потому поторопился жить дальше. Но тут же понял свою ошибку, и замер в арке между двумя углублениями. Такой шанс упускать нельзя! Такое выпадает раз в жизни… во всяком случае, еще ни разу ему не давался такой легкий доступ — с обеих сторон, и достаточно широко даже для трех пальцев.

Он перестал дышать от волнения и напряжения. Сначала, сократим амплитуду. Он втиснул одну ракушку в пещерку с одной стороны арки, с другой стороны загородил пальцами. Ракушек всего две, и одна нужна для захвата. Мелкий дернулся туда-сюда, и снова замер, понимая, что пути перекрыты. Но не стоит недооценивать краба, который борется за свою жизнь. Гаденыш может побежать прямо на руку и затем броситься в воду, если поймет, что загнан в угол. Поэтому надо действовать быстро. Как ухватить его за задницу? Он мгновенно поменял план действий, выбросил обе ракушки — не нужны заслонки, не нужны цеплялки, нет времени. Волны качают и сбивают с ног. Он не хочет упустить такой волшебный шанс. Он засунул пальцы с обеих стороны арки. Краб тут же дернулся в одну сторону, другую и замер в нерешительности: какой из двух пальцев меньшее зло. Он тут же решил помочь мальцу с ответом и ткнул левым пальцем в панцирь. Краб, поняв, что в западне, развернулся к обидчику, готовый принять смертельный бой. Храбрый малец прижался брюшком к камню и раздвинул поднятую для атаки клешню. В ту же секунду он схватил краба сзади правой рукой и вытащил из тьмы камня на свет.

Да! Даа! Дааа! Краб упирался сильными лапами в пальцы, пытаясь выскользнуть. Он почувствовал странные и неприятные, словно механические движения волосатых ног, но лишь сжал пальцы сильнее, не намереваясь упускать. Однако, после пары провальных попыток зацепиться за ноготь, длины клешни хватило мелкому, чтобы достать до мякоти указательного пальца. В смертельной битве краб изо всех сил сжал свою клешню. И он, на удивление, почувствовал ощутимую боль в пальце, которая усиливалась. Надо же, такой мелкий, а схватил не на шутку. Интересно, кто-нибудь покрупнее смог бы еще и фалангу пальца оттяпать запросто? Однако, как бы героически не сражался краб, против божества у него была слишком мало средств защиты. Поняв, что палец серьезно не пострадает, он поднял мальца прямо перед собой, посмотрел ему в глаза и твердо сказал: я не отпущу… ты первый. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, сжимая друг друга в тисках и вдруг краб, как будто все понял, разжал клешню и перестал сопротивляться, отдавшись фатуму.

Он не смог сдержать животное, реликтовое возбуждение от удачной охоты и полной победы. Он поднял краба вверх, словно череп вождя вражеского племени, и вдруг заорал в небо, как, возможно, орали люди сотни тысяч лет назад, не обретя слова и сложность чувств. Он даже ничего не произнес, как положено в боевиках, ни «noooo», ни «yeees». Он просто орал в небо с поднятым крабом в руке. И вдруг на него снизошло полное успокоение. Он перестал чувствовать боль, страх, он даже не мог вспомнить причину своих кошмаров. Он стал новым человеком, сейчас, в эту секунду переродившись. Именно этот новый человек-победитель начнет новую героическую жизнь с нуля.

Он бросил краба в море и поплыл назад. Он не помнил как он плыл. Наверное, доплыл за секунду или за час. Не важно, это было легко. Он вышел из воды как древнегреческий полубог, вернувшийся из странствий, где он тысячи раз умирал и возрождался вновь. Он с удивлением и с любопытством смотрел на людей на берегу. На тетенек с арбузом, на загорелых и шумных игроков с мячом, на носящихся с высунутыми языками собак. Все они больше не раздражали и не беспокоили его. Он посмотрел на дома, в их окнах отражалось кровавым заходящее солнце. Он повернулся к морю, к своему врагу и своему другу. Дети и взрослые визжали от радости, бултыхаясь в прибрежных волнах. Вдали виднелась темная полоса волнореза, за ней скрывалось уже коснувшееся горизонта солнце. Он спокойно отсчитал: раз, два, три… двадцать три». Все, солнце исчезло. День окончен. Он уходил, не оглядываясь.

VI

Вернувшись домой он заметил на столе включенный экран телефона. На нем светилось сообщение от друга. Тот предлагал выпить пива вечером в баре. Проставляется по случаю радостного события — получил работу, которой так долго добивался. Хорошая работа с хорошей зарплатой. Все как у правильных людей. И жизнь станет надежной, спокойной и предсказуемой на много лет вперед.

Он медленно написал «ок» и положил телефон на стол, пытаясь скрыть от самого себя молнией ударившую где-то очень глубоко надежду, тут же вытекшую разочарованием, как вода сквозь пальцы, словно мелькнувшая в небе падающая звезда, которую едва заметил краем глаза, но не успел загадать желание, как резкий крик, выдергивающий из блаженства сна, и ты еще отчаянно цепляешься за его осколки, уже осознавая, что в следующую секунду неизбежно все потеряешь и проснешься, как неожиданный укол, расплывающийся легкой болью по телу, как четкое осознание сухого факта, не моргая вглядываясь в погасший экран, что это сообщение было не от нее.

Он пошел в душ. Смыть соль и песок. И хотя он был один, как и всегда, он почему-то закрыл за собой дверь, а затем защелкнул изнутри замок.

 Иллюстрации: Елизавета Шебакпольская